Сегодня я летал над тундрой на «попугае». Не помню, кто именно дал такое довольно-таки меткое прозвище нашему северному трудяге-вертолёту МИ-8, раскрашенному примерно на три части тремя красками – красной, чёрной и ярко-жёлтой, но впервые услышал я это вертолётное прозвище несколько лет назад возле Тазовского вертодрома в ожидании посадки в «арго». Тоже Ми-8, но бело-синего окраса. Встречались мне оранжевые винтокрылые машины – в Эвенкии, бело-голубые – на Ямале, и «попугаев» видел, но летать на них ещё не доводилось.
Около восьми утра мы, специалисты разных профессий, связанных с бурением скважин и надзором за их состоянием, собрались на новом вертодроме, к которому еще нет асфальтовой дороги, зато много отсыпанного рыхлого песка. Практически без ожиданий после проверки мы прошли по вертолетной площадке к своему «попугаю» в сопровождении работницы аэропорта и сели в него.
Красной краской окрашена задняя, хвостовая половина корпуса. А следом, в районе выхлопной трубы – черная краска. Ясно, что на таком фоне дольше не будет видно безобразной копоти от выхлопов, которая при любом ином окрасе сразу же бросается в глаза. Удачная идея. А ярко-желтый цвет передней части корпуса сразу же выделяет эту машину в ряду других. Впрочем, на этом вертодроме «попугаев» было больше всего. Хотя одна «белая ворона» там всё же имелась. Ну, и один – геликоптер. Так я называю вертолеты явно иностранного производства: без хвостового пропеллера, зато с двумя винтами один над другим. Мне они в профиль напоминают летающие бесхвостые чугунные утюги из фильма «Кин-дза-дза». Геликоптеры – американское изобретение, но с русскими корнями, поскольку их тоже изобрел русский – Игорь Иванович Сикорский. Он вообще-то, много чего изобрёл: первый в мире четырехмоторный самолёт «Русский витязь», пассажирский самолёт «Илья Муромец», трансатлантический гидроплан, философствовал много, книги писал… Ну, и вертолёты – заодно уж – придумал.
И вот полетели мы на «попугае» куда глаза глядят. А глядели они у всех на нашу любимую землю-тундру. Земля сверху, с неба, прекрасна в любое время года, но летом смотреть на неё гораздо комфортней. Можно, не кутаясь в тёплой одежде, раскрыть иллюминатор, вдохнуть свежего встречного ветра и любоваться яркой июньской травой в окаймлении белесого ягеля, белыми лебедиными парами и чайками на синих озерах, нежно-зелёным пушком на лиственницах… Кстати, всё-таки почему именно «попугай»? Может быть, оттого, что ярко-жёлтый перед вертолёта чем-то неуловимо напоминает жизнерадостную расцветку бразильского национального флага и огромный жёлтый нос чёрного дятлообразного тукана из тех же мест? Однако, тукан – не попугай, а скорее экзотический дятел.
Мы пролетели вдоль извилисто-песчаной реки Седэяха с мохнато-зелёными берегами и вскоре добрались до Ямсовея – речки, возле которой жило семейство медведицы Михалны. О ней я прежде уже рассказывал. Может, и сейчас живёт, но сегодня я её там не разглядел. Возле цепочки озёр Пырейяганто, где вертолётная наша команда сгоряча не разглядела старую скважину, увлекшись лицезрением новой, чуть было не вышел конфуз.
Перед полетом я составил маршрут, в котором последовательно было перечислено с какой на какую точку следует перелетать. Название точкам вертолетных посадок я задал по номерам тех старых скважин, которые следовало посетить, дабы комиссионно убедиться в их целости и сохранности. К сожалению, в списке, который передали лётчикам, номера скважин были перечислены так, как их обычно перечисляют в арифметике: от меньших чисел к большим. А на земле-то они расположены совершенно не в такой последовательности и., если слепо следовать ей, то нам пришлось бы хаотично метаться от точки к точке в совершенно противоположные стороны. Но лётчики не знали об этих тонкостях и, вместо того, чтобы сесть на ближайшую нужную нам точку, бодро направили воздушную машину к самой дальней… чтобы потом с неё полететь обратно, а потом ещё и ещё раз – в разные стороны. Так летать, между прочим, никакого горючего не хватит.
Пришлось срочно вмешаться и скорректировать маршрут следования. Мужики оказались понятливыми: упираться не стали. Ценю. Такое понимание, к сожалению, в полётах встречается не у всех экипажей. Иной раз, бывало, приходилось отстаивать свою точку зрения достаточно горячо и долго. Но, к счастью, не в этот раз, не в «попугае».
Мы пролетали над замечательными северными речками с удивительными ненецкими названиями: Малхойяха, Нюдя-Есетаяха, над десятками более мелких ручьёв и безымянных озёр и над загадочным одиноким тёмно-зелёным холмом-булгуняхом. Холм этот на самом деле, как я читал о нём в научной литературе после первой встречи с этим явлением, вовсе и не холм, а настоящий вулкан! Только не огненный, а ледяной внутри…
И всюду видели мы, что земля наша – неповторима и прекрасна. «Попугай» отработал воздушную смену на совесть и вернул нас с облаков на эту самую землю, которой мы только что любовались. Спасибо тебе, небесный трудяга. Мы ещё вернёмся к тебе. Мы с тобой ещё полетаем!
Около восьми утра мы, специалисты разных профессий, связанных с бурением скважин и надзором за их состоянием, собрались на новом вертодроме, к которому еще нет асфальтовой дороги, зато много отсыпанного рыхлого песка. Практически без ожиданий после проверки мы прошли по вертолетной площадке к своему «попугаю» в сопровождении работницы аэропорта и сели в него.
Красной краской окрашена задняя, хвостовая половина корпуса. А следом, в районе выхлопной трубы – черная краска. Ясно, что на таком фоне дольше не будет видно безобразной копоти от выхлопов, которая при любом ином окрасе сразу же бросается в глаза. Удачная идея. А ярко-желтый цвет передней части корпуса сразу же выделяет эту машину в ряду других. Впрочем, на этом вертодроме «попугаев» было больше всего. Хотя одна «белая ворона» там всё же имелась. Ну, и один – геликоптер. Так я называю вертолеты явно иностранного производства: без хвостового пропеллера, зато с двумя винтами один над другим. Мне они в профиль напоминают летающие бесхвостые чугунные утюги из фильма «Кин-дза-дза». Геликоптеры – американское изобретение, но с русскими корнями, поскольку их тоже изобрел русский – Игорь Иванович Сикорский. Он вообще-то, много чего изобрёл: первый в мире четырехмоторный самолёт «Русский витязь», пассажирский самолёт «Илья Муромец», трансатлантический гидроплан, философствовал много, книги писал… Ну, и вертолёты – заодно уж – придумал.
И вот полетели мы на «попугае» куда глаза глядят. А глядели они у всех на нашу любимую землю-тундру. Земля сверху, с неба, прекрасна в любое время года, но летом смотреть на неё гораздо комфортней. Можно, не кутаясь в тёплой одежде, раскрыть иллюминатор, вдохнуть свежего встречного ветра и любоваться яркой июньской травой в окаймлении белесого ягеля, белыми лебедиными парами и чайками на синих озерах, нежно-зелёным пушком на лиственницах… Кстати, всё-таки почему именно «попугай»? Может быть, оттого, что ярко-жёлтый перед вертолёта чем-то неуловимо напоминает жизнерадостную расцветку бразильского национального флага и огромный жёлтый нос чёрного дятлообразного тукана из тех же мест? Однако, тукан – не попугай, а скорее экзотический дятел.
Мы пролетели вдоль извилисто-песчаной реки Седэяха с мохнато-зелёными берегами и вскоре добрались до Ямсовея – речки, возле которой жило семейство медведицы Михалны. О ней я прежде уже рассказывал. Может, и сейчас живёт, но сегодня я её там не разглядел. Возле цепочки озёр Пырейяганто, где вертолётная наша команда сгоряча не разглядела старую скважину, увлекшись лицезрением новой, чуть было не вышел конфуз.
Перед полетом я составил маршрут, в котором последовательно было перечислено с какой на какую точку следует перелетать. Название точкам вертолетных посадок я задал по номерам тех старых скважин, которые следовало посетить, дабы комиссионно убедиться в их целости и сохранности. К сожалению, в списке, который передали лётчикам, номера скважин были перечислены так, как их обычно перечисляют в арифметике: от меньших чисел к большим. А на земле-то они расположены совершенно не в такой последовательности и., если слепо следовать ей, то нам пришлось бы хаотично метаться от точки к точке в совершенно противоположные стороны. Но лётчики не знали об этих тонкостях и, вместо того, чтобы сесть на ближайшую нужную нам точку, бодро направили воздушную машину к самой дальней… чтобы потом с неё полететь обратно, а потом ещё и ещё раз – в разные стороны. Так летать, между прочим, никакого горючего не хватит.
Пришлось срочно вмешаться и скорректировать маршрут следования. Мужики оказались понятливыми: упираться не стали. Ценю. Такое понимание, к сожалению, в полётах встречается не у всех экипажей. Иной раз, бывало, приходилось отстаивать свою точку зрения достаточно горячо и долго. Но, к счастью, не в этот раз, не в «попугае».
Мы пролетали над замечательными северными речками с удивительными ненецкими названиями: Малхойяха, Нюдя-Есетаяха, над десятками более мелких ручьёв и безымянных озёр и над загадочным одиноким тёмно-зелёным холмом-булгуняхом. Холм этот на самом деле, как я читал о нём в научной литературе после первой встречи с этим явлением, вовсе и не холм, а настоящий вулкан! Только не огненный, а ледяной внутри…
И всюду видели мы, что земля наша – неповторима и прекрасна. «Попугай» отработал воздушную смену на совесть и вернул нас с облаков на эту самую землю, которой мы только что любовались. Спасибо тебе, небесный трудяга. Мы ещё вернёмся к тебе. Мы с тобой ещё полетаем!